Полуостров, на котором летом живет Иван, чем-то напоминает Апеннинский. Peninsula belorusa расположен в Браславском районе, окружен озерами Войсо, Неспиш и Недрово. С материком он связан тропинкой, которой нет и не будет на бумажных картах. В непогоду дорогу размывает — и вот уже Иванов дом становится островом, затерянным на окраине Вселенной. Что нашему герою до того? У Ивана есть 300 телят и будка, которую сколотил колхоз на случай дождя. Он знает четко, что ждет его завтра, а дальше не загадывает. О жизни белорусского пастуха, о маленьком человеке и о его робком существовании читайте в репортаже Onliner.by.

* * *

На полуостров мы приехали в начале августа, когда страна ждала дождей. Иван Иванович сидел в будке и думал о том, что природа несправедлива. Вдалеке громыхала гроза. Молнии били рядом с костелом в Слободке. Ветер унес тучу в сторону.

— Понесло на Леошки, жаль, — сказал Иван.

Ему 56. Последние несколько лет он работает в колхозе. Название колхоза для нашей истории не имеет значения. Это может быть «Звезда Ильича» или «Восход коммунизма». Или, наоборот, этого самого коммунизма «Заход». Несколько лет назад небольшие умирающие СПК в районе и в стране объединили, чтобы получить хозяйства крупные, но такие же нескладные. Заниматься традиционным земледелием в холмистых и озерных местах непросто. Наладить работу эффективно не получается. Почему так, Иван не знает. Его задача локальна — пасти телят.

— В районе при Советах ничего не было. Сейчас тоже нет. Открывали в Браславе молочный завод. Говорили, должен Лукашенко прилететь. Не прилетел — значит, что-то не так открыли, — рассуждает пастух.

* * *

Иван никогда в жизни не летал. Он приезжает на полуостров на велосипеде, который купил в 1979 году. Говорит, что ехать недолго — 7—8 километров. Полтора часа — и он уже в загоне.

Полуостров разделен на участки, каждый из которых заканчивается деревянным забором. Стадо перегоняют из зоны в зону по мере того, как телята уничтожают траву. Этим летом с травой беда — выжгло солнце. Иван расстроен, и нам это непонятно. Ведь благополучие стада и благополучие пастуха не связаны никак.

— Дежурю сутки, потом сменяет напарник, — рассказывает он нам, глядя с пригорка вдаль. — Смотрю, где телята ходят, не утоп ли кто. Если расшибется теленок, потом мне отвечать. Вышка со связью тут есть. Вот высокая стоит. А телефона у меня нет. Если что случится с животным, сажусь на велосипед и еду в колхоз.

Что будет, если что-нибудь случится с ним, Ивана Ивановича не беспокоит.

— Как ёсць, так ёсць, — повторяет он.

* * *

До того как стать пастухом, Иван работал строителем. А еще в ПМК на мелиорации. Там платили нормально. Ездил на химзавод в соседнюю Латвию, которую, если захотеть, можно рассмотреть с самой высокой точки его полуострова. На заводе Иван разгружал вагоны. Давали копейки — что-то около €100—150 на нынешний лад. Пастух подумывает оформить латвийскую пенсию, хотя особо на это не рассчитывает.

Летом в белорусском колхозе ему платят 2 млн рублей. Что-то покосит, что-то вспашет, чтобы получить еще чуть-чуть. Зимой работы нет — нет и денег. Иван таскает перегной и имеет 600—800 тыс. в месяц. Эти цифры лучше не переводить в доллары и евро, чтобы не было стыдно.

— Как ёсць, так ёсць, — говорит Иван.

* * *

В Браслав он ездил этой весной — в паспортный стол. В Минске был один раз, 30 лет назад.

— Что, изменился Минск, наверное? — спрашивает житель отдаленного от столицы на 1000 световых лет полуострова. — Есть там еще молодежь? Дают какие деньги?

Из всех проблем бытия, помимо засухи, его больше волнует вопрос, почему валяется и гниет под ногами древесина, почему использовать ее не дает нацпарк.

— Делали мелиорацию, сушили болота. А что мы там натворили, испортили землю или нет, нам не сказали. Платили — и все, — размышляет об экологической судьбе своего волшебного края наш герой.

* * *

Все дело в том, что полуостров, на котором он работает, — красивейшее место на земле. На самой высокой горе старое кладбище. Сюда переселились жители деревни, которой уже нет на карте. Покойников возили через озеро на лодке. В окружении облаков им приятно и легко.

— Хорошее место, чтобы тебя закопали, — соглашается Иван.

По холмам едет к берегу телега, а за ней две машины. Кто-то с французскими номерами забрался в эту глушь. Иван, как Иисус, открывающий ворота в рай, пропускает туристов через свой забор.

— Русские ездят, литовцы. Знают, что здесь красиво. Есть деньги у людей. Один выкупил ферму, сделал из нее турбазу. Весело там.

А он живет один.

— Семьи не завел. Ни детей, никого. Учиться в университетах не довелось. Как ёсць, так ёсць.

* * *

С Ивановым полуостровом, хоть он того и не знает, связана большая геополитика. Белорусский пастух командует стадом, которое вскоре вольется в ряды белорусской молочной промышленности. Стадо Ивана поможет стране России отбиться от западных санкций. Иван спасет москвичей от молочного недоедания, но ему от этого хоть бы хны.

— Где там телки? Пойдем посмотрим, — предлагает он. — Смотри под ноги. Не вляпайся.

Мы идем в гору. Иван видит свое стадо и улыбается. Потом замечает, что один теленок хромает. Пастух обеспокоен. Сердце у него большое.

— По телевизору показывают, что в Украине война. Бьют друг друга, а за что? Что им делить? Хорошо, что у нас тихо.

Летом здесь тихо настолько, что слышно, как спит рыба в камышах. Полетел аист, понес кому-то добрую весть. Шепчутся о смысле жизни деревья в лесу. Полуостров-кормилец обеспечивает Ивана грибами, которые он жарит с картошкой, вместо мяса. Сколько стоит сейчас свинина, пастух не знает.

— Может, 70 тыс. за кило? А колбаса, наверное, 100 тыс.? А может, уже и купюру в миллион в вашем Минске ввели?

— Не ввели. Думают.

— Пусть вводят! Будет проще считать.

Близится вечер, и 300 Ивановых телят скоро будут укладываться на ночлег.

* * *

Часть из них подойдут к дому, в котором Иван проводит ночь. Они узнают пастуха. Он покормит их солью и снова улыбнется. Телята и комары — вот его друзья. А собаки нет. Может, потому, что Иванов дом для двоих не предназначен.

— Комаров тут много. Пьют кровь, а что ты сделаешь. Как ёсць, так ёсць.

Пастух подходит к будке, сделанной колхозными мастерами. К ней прибита большая цепь. Конь тянет будку-дом за цепь по полям и лугам. Из сезона в сезон, год за годом, из загона в загон Иванова будка плывет к светлому будущему.

Сделана она, уверяет пастух, добротно. Есть матрас. Крыша воду не пропускает. Что еще надо?

— Только тесновата. Спина болит. Как ёсць, так ёсць.

Соль жизни Ивана, понимаем мы, в слепом фатализме. Белорусский пастух достиг совершенства в своем принятии действительности. Вероятно даже, что он гораздо счастливее нас, обремененных надеждами. На полуострове, бесконечно далеком от Минска, Москвы и Киева, нет нерешаемых проблем. Ивану ведь нечего ждать.

— Пока будут силы, буду работать. А там — как бог даст, — его рука, кажется, указывает туда, где только забвение, кресты и облака.

Мы не открыли Америку, таких полуостровов в современной Беларуси тысячи. На них живут философы и работяги, честные и исполнительные люди. Основа страны — электорат. Мы никогда не поймем, почему они не воют от тоски, а они уже не понимают нас.

Человек, приспособившийся к жизни в собачьей будке, — настоящий белорус Иван — желает нам счастливого и скорого пути на материк.

Источник: http://people.onliner.by/2014/08/21/budka