Скажите, а про что вы снимали кино?

Алексей: Я хотел соединить несоединимые вещи: в целом гармоничные отношения внутри семьи при полном отсутствии денег, жизнь на краю бедности и любовь. То есть, как говорится, счастье не в деньгах. Эта семья живет в России, в самой большой, самой богатой природными ресурсами стране, и государству на них наплевать. И сами они уже ничего не ждут от государства – у них нет иллюзий. Фильм про то, как люди решили жить, рассчитывая только на свои силы, потому что другого варианта у них нет, и в ближайшее время не предвидится. Вокруг разруха, шансон, бандитизм и 90-е. Но им как-то удалось абстрагироваться от этого и создать свой островок, где они выращивают коз, редиску, лук, картошку, троих детей и стараются не думать о плохом.

Наталья: Про человеческое счастье. Это то, что всегда рядом, но редко обращает на себя внимание. Будучи журналистом, я в основном про счастье не пишу, потому что, как говорят американцы, «It doesn’t sell newspapers» (Это не то, что заставляет людей покупать газеты. – «РР»). Муж приезжает из очередной командировки и спрашивает, чем я всю неделю занималась, а я ему рассказываю о том, как встречалась с жертвами домашнего насилия, как писалась статья на эту тему. И он справедливо замечает мне, что это ужасная тема. Действительно, ужасная, но ужас – это часть моей повседневной работы. А вот с кино происходит совсем другая штука – там другие законы. Можно и, на мой взгляд, нужно снимать кино про какие-то неожиданные вещи, а счастье сейчас наверно самое неожиданное, что может быть.

Как вы нашли своих героев?

Алексей: Это мой дипломный фильм. В киношколе тема для диплома формулировалась так: «Фермеры». Изначально я хотел снимать кино про фермеров. И в это село, в Шестаково, я приехал, чтобы снимать американских фермеров. Более того, настоящих ковбоев со шпорами на сапогах, в широкополых шляпах, в клетчатых рубашках и жилетках; про ковбоев, которые пьют виски, скучают по своим женам и ходят в этих нарядах в реальности. Я там прожил с ними несколько дней. Они перевезли из Америки огромное стадо породистых бычков, которые не водятся в России. Это очень дорогое мраморное мясо.

На третий день я понял, что я не сниму здесь кино. Взял велосипед и поехал вглубь деревни. Познакомился с двумя российскими фермерами.

Была еще тема «одноклассники» про школьных выпускников. В итоге было пять тем. Когда я советовался с Наташей, она же мой со-продюсер, тема семьи с оранжевой копейкой и тремя детьми набрала десять баллов из десяти. И тогда уже я снимал только их. В общей сложности полтора месяца я их снимал.

Ты показал семью изнутри, тебе удалось проникнуть в их жизнь. Как долго ты был с ними знаком?

Алексей: Знаком с ними не был. Проезжал мимо на велосипеде и увидел, как дети гоняют наперегонки на великах. Стал снимать. Близко пустили не сразу, особенно мать семейства Марина. Все согласились сниматься кроме нее. Ее я уговаривал целую неделю. Она думала, что она будет не очень хорошо смотреться на экране, а я понимал, что это не так. Более того, я понимал, что я в нее влюблен как в героиню, и она мне казалась, и кажется прекрасной. Последний разговор длился 45 минут. На 45-ой минуте она согласилась. Я объяснил ей, что у нее волшебные дети, что их нужно запечатлеть, что это останется для будущих внуков и правнуков, и что я сам жду появление ребенка (Наташа как раз была беременна), и мы с ней поняли друг друга, она меня услышала.

Когда вы поняли, что кино состоялось?

Алексей: На шестом месяце монтажа я понял, что кино, скорее всего, получится. Но чувство, что фильм родился, возникло, когда был его первый публичный показ в Театре.doc в декабре 2011 года. Я испытал абсолютное счастье, сидя в зале, где кроме меня сидят еще 90 человек, и все они как один реагируют в тех же местах, что и я. Смеются или наоборот смотрят затаив дыхание.

Наталья: Я как-то пересматривала кадры, где Саша, отец семейства, рыбачит вечером с удочкой. У него, по-моему, даже рыба не клевала в этот раз. Но меня вдруг поразила красота, которую поймала камера, до боли поразила. И я поняла, что я тут люблю всех и все: и Сашу, и реку, и летний вечер. Я помню, что начала болеть за Сашу. Очень хотелось, чтобы у него клевало – наверно, это звучит смешно, но тогда это было какое-то очень сильное переживание за героя. Тогда я поняла, что влюбилась в эту историю, и у меня сразу появилась уверенность, что получилось настоящее кино.

Я первый раз на защите его видела и не сразу въехала в ритм и историю, первые двадцать минут думала: «Ну вот, очередная социалочка про то, как трудно жить и растить детей». Но потом я вдруг разглядела не уставших людей, а семью, в которой все друг о друге заботятся и слушают друг друга. И в конце твои герои поделились со мной своим счастьем. Как ты добился такого эффекта? Может какие-то приемы при монтаже использовал? Подговорил их что-то сделать специально?

Алексей: Специально я их не подговаривал. Там есть одна секунда, где я спровоцировал ситуацию, которая мне была нужна. Не скажу, какая. Но опытный документалист ее увидит. Все остальное – это их жизнь.

Про монтаж – ты права: то, о чем ты говоришь, я увидел только на монтаже. Когда я стал собирать фильм, это счастье полезло изо всех щелей, несмотря на нищету. Материал повел меня за собой. Но в то же время у меня нет иллюзий – их жизнь не так уж и безоблачна, она полна трудностей. И какое будущее ждет эту семью – это серьезный вопрос. И какое будущее ждет эту девочку, в которую влюбляешься с первой минуты? Какой у нее есть выбор? Закончить школу, техникум, а дальше что?

Я недавно вернулся из длительной поездки по России и отчетливо увидел, что в 2013 году страна живет точно так же, как 20 лет назад. Она отброшена назад во времени, и сейчас жизни большинства людей в провинции ничем не отличаются от того, что было в каком-нибудь 1993 году. То есть нет никакой эволюции. Это абсолютная ложь, что мы куда-то движемся. Если мы и движемся, то назад, в беспросветный совок.